Чертеж вольера для собаки москва: как сделать своими руками, схемы, чертежи и фото как построить

Содержание

Как приручить лису и сделать собаку

Эта статья из выпуска

июль-август 2017

Том 105, номер 4

Страница 240

DOI: 10.1511/2017.105.4.240

Посмотреть выпуск

Глубоко в душе, — говорит Людмила Трут, — патологическая любовь к животным». Она унаследовала это от своей матери, которая была большой любительницей собак. Людмила выросла с собаками в качестве домашних животных, и даже во время Второй мировой войны, когда еды было ужасно мало, ее мать кормила голодающих бездомных собак, говоря ей: «Если мы их не будем кормить, Людмила, как они выживут? Им нужны люди». По примеру мамы Людмила всегда носит в кармане какое-нибудь лакомство на случай, если встретит бездомную собаку. И она никогда не забывает, что домашние животные нужно человек. Она знает, что именно такими мы их и создали.

Если не указано иное, все фотографии предоставлены Людмилой Трут и Институтом цитологии и генетики.

Ad Right

В 1958 году Людмила как раз заканчивала учебу в Московском государственном университете, где учился Леонид Крушинский, один из первых российских исследователей поведения животных. Дмитрий Беляев дружил с Крушинским и восхищался его творчеством. Беляев недавно занял должность заместителя директора нового научно-исследовательского института в гигантском советском наукограде под названием Академгородок недалеко от Новосибирска, Сибирь. Он искал кого-нибудь, кто возглавил бы эксперимент, который он всерьез начал бы в Академгородке. Дмитрий намеревался провести эксперимент по приручению чернобурых лисиц, и поэтому человеку, которого он искал, нужны были сложные навыки поведения животных, которым обучал Крушинский.

Беляев отправился к Крушинскому в его кабинет в кампусе Московского государственного университета на Воробьевой горе, чтобы посоветоваться, кто может работать с ним над этим экспериментом. Устроившись в величественной обстановке здания Крушинского с его роскошными потолками, мраморными полами, богато украшенными колоннами и изящными статуями, он рассказал о своих планах эксперимента и объяснил, что ищет талантливых выпускников для помощи в работе.

Крушинский дал слово, и когда Людмила услышала о возможности, она сразу же была очарована. Ее собственная студенческая работа была посвящена поведению крабов, и каким бы захватывающим ни было их сложное поведение, перспектива работы с лисами, столь тесно связанными с ее любимыми собаками, и с таким уважаемым ученым, как Беляев, была заманчивой. .

В начале 1958 года Людмила поехала на встречу с Беляевым в его кабинет. Ее сразу поразило, насколько необычным он был для советского ученого-мужчины, особенно такого ранга. Многие были довольно своевольны и снисходительны к женщинам. Людмила добродушная, улыбчивая, ростом всего пять футов, с довольно коротко остриженными волнистыми каштановыми волосами, выглядела молодо для своего возраста и даже не закончила бакалавриат, но Дмитрий говорил с ней как с равным. . Она вспоминает, что ее приковывали к себе его пронзительные голубые глаза, которые так ярко выражали его ум и энергию, но также излучали необычайное сочувствие.

Она чувствовала себя привилегией быть доверенным лицом этого экстраординарного человека, который так открыто поделился с ней смелой работой, которую он предлагал. Она никогда не испытывала в человеке такого характерного сочетания уверенности и теплоты. Дмитрий сказал Людмиле, что он имел в виду. «Он сказал мне, что хочет сделать из лисы собаку, — вспоминает она. Поинтересовавшись, насколько творчески она подойдет к проведению эксперимента, Беляев спросил ее: «Вы сейчас находитесь на лисьей ферме, где есть несколько сотен лисиц, и вам нужно выбрать для эксперимента 20 самых спокойных. Как ты это сделаешь? У нее не было никакого опыта общения с лисами, и она имела лишь смутное представление о том, на что могут быть похожи лисьи фермы и какой прием она может там встретить. Но она была уверенной в себе молодой женщиной и делала все возможное, чтобы предложить разумные варианты. По ее словам, она будет пробовать разные методы, разговаривать с людьми, которые работали с лисами, читать все, что известно в литературе. Дмитрий откинулся на спинку кресла и слушал, оценивая, насколько она будет увлечена работой и разработкой методов для такого нового исследования.

Она должна быть не только строго научной, но и весьма изобретательной. Неужели она действительно готова ехать в Новосибирск, в Академгородок, спросил он ее? В конце концов, переезд в сердце Сибири был серьезной переменой в жизни.

Иллюстрация Барбары Оличино.

Беляев также был явно обеспокоен риском, на который она пойдет, и не стеснялся говорить об опасностях, связанных с этим. Это будет эксперимент в области генетики, но, как объяснил Дмитрий, чтобы предотвратить опасности, связанные с шарлатаном по имени Трофим Лысенко, который объявил практически незаконным изучение менделевской генетики в СССР, работа будет называться исследованием физиологии лис. Никакого упоминания о генетике в отношении эксперимента не будет, по крайней мере, на данный момент. Он также заверил ее, что может и выступит против Лысенко, когда это будет необходимо. Но у Лысенко и его окружения еще была власть поставить в пример команду генетиков, пусть даже и из далекой Сибири, и наказать их, испортить им карьеру и репутацию.

Людмила это знала. Все это знали. Тем не менее, она была тронута тем, что он настоял на том, чтобы она была полностью поставлена в известность. Еще одно серьезное беспокойство, которое он выразил, касалось судьбы ее научной карьеры. Дмитрий хотел быть предельно ясным; он сказал с большой серьезностью, глядя ей прямо и напряженно в глаза, что эксперимент может не дать никаких значимых результатов. Он надеялся, что так и будет, и верил, что так и будет. Но даже если бы это произошло, на это могло уйти много-много лет, вплоть до всей ее жизни. Ее работа заключалась в том, чтобы отобрать самых спокойных лисиц для разведения, а также наблюдать и записывать в деталях все изменения как в их физиологии, так и в их поведении от поколения к поколению. Кроме того, ей пришлось бы уезжать далеко от Новосибирска, чтобы посетить лисьи фермы, разбросанные в отдаленной местности, потому что он еще не мог создать экспериментальную лисью ферму в Академгородке. Он надеялся, что однажды сможет, но не сейчас.

Людмила тщательно обдумывала его наставления, но особых сомнений у нее не было. Она понимала, что эта работа будет большим вызовом, и Беляев не потребует от нее ничего, кроме совершенства, что очень вдохновляло. Несмотря на то, что Людмила была женщиной очень теплой и непритязательной, огромная энергия и решимость Людмилы сделали ее силой, с которой нужно считаться. Она преследовала свою мечту стать ученым с большим энтузиазмом и преуспевала на каждом этапе, несмотря на то, что в советской науке почти полностью доминировали мужчины. Она не хотела ничего больше, чем делать новаторскую работу.

Команда лис продолжает усердно работать, изучая все: от любви одомашненных лисиц к людям до новых вокализаций, которые они теперь используют для выражения этой любви, до молекулярной генетики, лежащей в основе этой страсти.

Беляев ясно дал понять, что ей будет предоставлена большая свобода действий и ответственность в разработке методов работы с лисами, и это было чрезвычайно привлекательно.

Она нашла, как она позже скажет, «выигрышный билет». Она будет не только одним из первых поколений исследователей в новом наукограде, который может стать самым центром советской науки, но и проделает необыкновенную работу с этим замечательным человеком. Она была в этом уверена. Она видела это в его завораживающих глазах. Она доверяла ему.

Людмила и представить не могла, что уедет из Москвы в Сибирь. Она выросла за пределами Москвы и любила этот город. Там жила вся ее семья, и они были очень близки, регулярно собирались вместе на обеды и прогулки. Более того, она только что вышла замуж и родила девочку. Увезти дочь Марину так далеко от такого тесного круга любящих членов семьи было бы трудно. Между тем, кто знал, какую работу найдет ее муж, Володя, авиамеханик, и на какие условия жизни они могут рассчитывать. Единственное, что она знала о жизни в Академгородке, так это то, что, находясь в самом сердце Сибири, большую часть года здесь будет пронизывающий до костей холод. Но она должна была уйти.

Как оказалось, ее муж горячо поддержал переезд и был уверен, что сможет найти там работу. К ее большому удовольствию, ее мать также решила, что она присоединится к ним, как только они освоятся. Она будет жить с ними и присматривать за ребенком, пока Людмила будет заниматься своими делами. Весной 19 г.58 они сели на Транссибирскую магистраль и направились к своему новому дому.

Поскольку экспериментальной лисьей фермы в Академгородке еще не было, осенью 1959 года Людмиле пришлось путешествовать на медленных поездах по бескрайним просторам советской глуши, проезжая через деревню за деревней, которых современность еще не коснулась. Она высаживалась на крошечных железнодорожных станциях, утопающих в лесах, и шла по грязным тропинкам, посещая одну промышленную лисью ферму за другой в поисках лучшего места для проведения эксперимента.

Фотография предоставлена Аароном Дугаткиным.

Приехав на лисью ферму, она объяснила директору суть эксперимента, который она и Беляев хотели начать. Им потребуется собственное пространство и доступ к сотням лисиц для тестирования, однако, объяснила она, они в конечном итоге будут использовать лишь очень небольшой процент из них для размножения, которое они будут делать в своем эксперименте, — только те, которые были самый спокойный. Многие на товарных фермах недоумевали, зачем кому-то тратить время на то, что описывала Людмила. «Вполне возможно, — вспоминает она с весельем, — что, прежде чем люди узнали, что меня подослал Беляев, они думали, что я сумасшедшая, думающая, что она задумала, желая выбирать самых ручных лисиц!» Но как только она упомянула, с кем работает, их отношение полностью изменилось. «Одного слова доктора Беляева, — вспоминает Людмила, — было достаточно, чтобы гарантировать уважение».

В конце концов Людмила поселилась на гигантской коммерческой лисьей ферме под названием Лесной в отдаленной местности примерно на полпути к границе Казахстана и Монголии, примерно в 225 милях к юго-западу от ее родной базы в Новосибирске. Как и все коммерческие фермы в Советском Союзе, она принадлежала государству, и в любой момент времени в ней содержались тысячи репродуктивных самок лисиц и десятки тысяч молодых щенков. Лесной был дойной коровой для государства, и то крошечное пространство, которое директор выделил Людмиле для содержания лисиц, которых она будет разводить, вряд ли могло это изменить.

К хутору Лесной нужно было привыкнуть. Это был огромный комплекс с рядами навесов под открытым небом, в каждом из которых были сотни клеток, по одной лисе в каждой. Но даже этого места было недостаточно: клетки с лисами, казалось, занимали каждый свободный дюйм пространства. Запах, особенно для Людмилы, которая была послушницей, был ошеломляющим. А шум, какофония визгов и визгов, особенно во время еды, часто мог оглушить. Небольшие армии рабочих, которые кормили лисиц и чистили их клетки, поначалу не обращали внимания на эту энергичную молодую женщину, методично проводившую свои странные испытания лисиц. У них было мало времени для любопытства; каждый отвечал за уход примерно за 100 лисами.

Большинство лисиц агрессивно реагировали на приближение. Гораздо меньшее число съежилось от страха. Наименьшее число оставалось спокойным на протяжении всего времени. Для эксперимента были отобраны лисы из этих 10 процентов популяции.

Не имея опыта общения с лисами, Людмила сначала была поражена их агрессивностью. Познакомившись с этими «огнедышащими драконами», как она их называла, рычащими и бросающимися на нее, когда она приближалась к их клеткам, ей было трудно поверить, что их когда-нибудь можно приручить. Теперь она поняла, почему Беляев предупредил ее, что эксперимент, который они начинают, может занять очень много времени.

По настоянию Людмилы управляющий поселком Лесной согласился построить несколько больших загонов для самок лисиц с деревянными берлогами, встроенными в передний угол, чтобы они могли рожать, с подушками из древесной щепы, чтобы сделать берлоги удобными для матерей и их детенышей. .

Первым делом Людмилы в Лесном было увеличить количество лисиц в исследовании, и для этого она отбирала их из большой популяции. Ей предстояло четыре раза в год ездить из Новосибирского института цитологии и генетики, начиная с октября, отбирать для спаривания самых спокойных, дружелюбных к человеку лисиц, затем в конце января наблюдать за процессом спаривания, снова в апреле наблюдайте за щенками вскоре после рождения и, наконец, в июне, чтобы больше наблюдать за щенками и тем, как они взрослеют. И она будет делать это из года в год. Хотя Лесной находился всего в 225 милях, учитывая состояние советской железнодорожной системы, поездка была утомительной. Людмила уезжала из Новосибирска в 23 часа. и добраться до небольшого города Бийск, в часе езды от Лесного, на следующее утро около 11 утра, где она села на автобус для последнего отрезка пути.

Каждый день, начиная с 6 утра, Людмила методично переходила из клетки в клетку. Надев защитные перчатки толщиной в два дюйма, она оценила, как каждая лиса реагировала на ее присутствие, когда она подходила к своей клетке, когда стояла у закрытой клетки, открывала клетку и вставляла палку внутрь клетки. Каждой лисе давали оценку по шкале от 1 до 4 за каждое взаимодействие, а те, у кого были самые высокие совокупные баллы, были признаны самыми спокойными. Каждый день она проверяла около 50 лисиц, что было изнурительно как физически, так и морально.

Большинство лисиц реагировали агрессивно, когда она приближалась или когда она вставляла палку в их клетки. Людмила была уверена, что если бы им представилась такая возможность, им бы очень хотелось оторвать ей руку. Гораздо меньшее число в страхе съежилось в тылу своих клеток, тоже далеко не спокойное. Наименьшее число оставалось спокойным, внимательно наблюдая за ней, но не реагируя. Она выбрала лисиц из этих 10 процентов населения, чтобы они стали новыми родителями для следующего поколения.

Людмила делала небольшой перерыв на обед посреди дня в деревенском ресторанчике, где подавали вкусный борщ, котлеты по-русски и блины; затем она возвращалась на ферму, чтобы провести еще несколько часов испытаний, а после этого в маленькой комнатке, которую ей дали в помещении селекционных исследователей на ферме, она записывала каждую деталь своих наблюдений в тот день. Наконец, около 11 часов вечера, она расслаблялась за легким ужином на кухне, делясь историями и шутками с остальными в доме. Большую часть времени она проводила наедине с лисами, и хотя у нее складывались отношения с ними, она часто чувствовала себя довольно одинокой.

Ее визит для наблюдения за первым спариванием лисиц в январе 1960 года был непростым. Во время своего октябрьского визита она написала подробный план, с какими лисами спариваться, сочетая самых спокойных самцов с самыми спокойными самками, избегая при этом какого-либо инбридинга. Большинство животных подчинились, когда их собрали для спаривания, но некоторые самки отказались от предложенных партнеров, и Людмиле пришлось действовать быстро, чтобы найти другого подходящего партнера: она не хотела подводить Беляева.

Фотография предоставлена Аароном Дугаткиным.

Она много часов провела в неотапливаемом сарае при температуре, которая регулярно опускалась до -40 или -50 градусов по Цельсию, и ужасно скучала по мужу и дочери. Хотя она знала, что ее мать хорошо заботится о Марине, она чувствовала себя ужасно из-за того, что пропустила так много захватывающих моментов раннего развития своей дочери. Она даже не могла часто звонить домой, так как в хуторе Лесной не было телефона, а междугородние звонки с личного телефона директора хозяйства организовать было практически невозможно. Письменное сообщение между Лесным и Новосибирском также было заведомо медленным и ненадежным.

К счастью, поездки Людмилы в Лесной в апреле и июне принесли компенсацию. Наблюдать за лисятами, когда они впервые открывали глаза и выбирались из своих логовищ в апреле, было прекрасным удовольствием. Как и детеныши многих животных, лисята очаровательны. При рождении они немного больше размера человеческой руки и весят всего около 4 унций. Сначала они совершенно беспомощны, глухи и слепы, и не открывают глаза до 18 или 19 дней после рождения. Они выглядят как маленькие комочки пушистого меха.

Чтобы имитировать нормальный процесс выращивания, Людмила до двухмесячного возраста держала детенышей в эксперименте в материнском загоне, а первый месяц они оставались вместе в берлоге, как и в дикой природе. Как только они начали выходить из логова, им разрешили выйти во двор у сарая, чтобы играть какое-то время каждый день.

Людмила прибыла через несколько дней после их рождения в апреле, и она подробно описала каждого из щенков, в том числе их цвет меха, размер и вес, и отметила каждый шаг их роста: когда они открыли глаза, когда они могли слышать, когда они впервые начали играть.

Эксперимент по приручению начался успешно, и Людмиле нравилось проводить время с лисами, но эта работа давала ей тяжелые плоды. Долгие отсутствия дочери продолжали тяготить ее, и иногда она задавалась вопросом, не стоит ли ей попытаться найти другой исследовательский проект.

Три одомашненных лисят, сидящих в поле (вверху), один из которых держит поводок во рту (в центре), а другой выглядывает из-за растений (справа), демонстрируют диапазон вариаций пигментации, которые возможны у одомашненных лисы. Процесс одомашнивания может изменить сроки развития на самых ранних стадиях. Команда идентифицировала один ген, названный Star, который влияет на скорость миграции меланобластов эмбриона, предшественников пигментных клеток, окрашивающих мех. Исследователи в исследовании также заметили, что у домашних лисиц более низкий уровень гормонов стресса (называемых кортикостероидами) и вырабатывается более высокий уровень серотонина, который иногда называют «химическим веществом счастья».

Однажды во время своей второй январской поездки в Лесной Людмила ждала на маленькой железнодорожной станции в городе Сеятель, где села на автобус до Института цитологии и генетики. Температура была около 40 градусов ниже нуля, и станция почти не отапливалась. Когда было объявлено, что автобусов не будет довольно долго, она решила, что все — на следующий день она подаст Беляеву заявление об увольнении, а ее семья уедет из этой ужасной земли. Но наутро, после чашки горячего кофе, она поняла, что не может уйти. Она влюбилась в эту работу.

Перенесемся на два десятилетия вперед, и Людмила, Беляев и вся команда Fox сделали больше, чем они могли себе представить в своих самых смелых мечтах. У них была собственная экспериментальная ферма рядом с Институтом цитологии и генетики, а их одомашненные лисы были такими же ручными и игривыми, как самая милая собачка. И теперь они тоже были похожи на собак, почти устрашающе. Они стали настолько похожи на собак, что одна из домашних лисиц, самка по имени Коко, любимица экспериментальной фермы, однажды была принята за бродячую собаку молодым человеком из пригорода Новосибирск в окрестностях хутора. Затем Коко отправилась в настоящую одиссею.

Коко была так привлекательна отчасти потому, что с самого начала она издавала приятный болтающий звук, который звучал примерно как «ко-ко-ко-ко». Людмила с любовью говорит о Коко: «Она дала себе собственное прозвище». Все на ферме с большим беспокойством следили за судьбой Коко в первые несколько недель после ее рождения. Она была такой крошечной и слабой, что казалось, что она не выживет. Даже после того, как ветеринар каждый день давал ей добавки с глюкозой и витамины и кормил ее молоком с рук, у нее все еще были проблемы. Каждое утро, когда рабочие появлялись на лисьей ферме, их первым вопросом было: «Как дела у Коко?» Даже сотрудники Института цитологии и генетики, что в 20 минутах ходьбы, хотели ежедневных обновлений.

Одна сотрудница, Галя, всегда рассказывала своему любящему животных мужу Вене о том, как прогрессирует Коко, когда возвращалась домой ночью. Они вдвоем обсудили, что, если ветеринар решит, что у Коко нет надежды, они хотят превратить свою маленькую квартирку в приют для лис, позволив ей умереть в окружении любящих людей, заботящихся о ней. Людмила согласилась, что ее могут забрать, а когда от ветеринара сказали, что он больше ничего не может сделать, они приехали за ней на ферму. К их большому удивлению, когда они привезли ее домой, Коко оживилась и стала больше есть. Через несколько дней она стала новой лисой и чудом выжила. Вместо того, чтобы вернуть ее на лисью ферму, Людмила была рада, что Коко будет жить с Галей и Веней, которые сильно к ней привязались. Коко, в свою очередь, сильно привязалась к ним, особенно к Вене.

Веня был настолько влюблен в Коко, что хотел взять ее с собой на работу, но это было невозможно. Каждый вечер, придя домой, он брал ее на долгую прогулку в ближайший лес, крепко держа ее на поводке. Коко было хорошо с поводком, и вела себя хорошо. Но однажды вечером, когда Веня задержался на работе допоздна, а Галя вместо Коко выгуливала, лиса заметила далеко в лесу идущего человека и рванулась к нему, вырвавшись из рук Гали. Через мгновение Галя потеряла ее из виду. Коко, вероятно, подумала, что мужская фигура вдалеке была Веней, и убежала, когда обнаружила обратное. Галя позвала ее, но Коко не вернулась, и Галя бросилась домой, надеясь найти Веню, чтобы они могли ее искать.

Прирученные лисы были такими же ручными и игривыми, как самая милая собачка. И они тоже были похожи на собак, почти устрашающе.

В течение следующих нескольких дней Веня вернулся в лес, лихорадочно разыскивая своего дорогого друга, спрашивая всех, кого встречал, не видели ли они Коко. Наконец кто-то сказал ему, что слышал, что молодой человек из города нашел собаку, похожую на лису, или, может быть, это была лиса, похожая на собаку, и приютил ее. Но к тому времени, как Веня его выследил, Коко не было. Позже они узнали, что в первую же ночь Коко кричала и царапалась в дверь мужчины так безжалостно, что он в конце концов просто выпустил ее.

Затем Веня услышал слухи, циркулировавшие среди детей на местной игровой площадке, что Коко подобрала женщина, которая жила в том же доме, что и молодой человек, который первым приютил лису. Веня узнал имя женщины и пошел в свою квартиру, но она отказалась открыть дверь. Когда он умолял ее, что Коко — особенная лиса, часть эксперимента в Институте, она лишь приоткрыла запертую дверь и коротко сказала: «У меня ее нет». Но позже той же ночью она, очевидно, занервничала из-за того, что держится за такое особенное животное, и также выпустила Коко. Одиссея еще не закончилась.

Теперь Веня узнал, что дети на детской площадке видели Коко с местным подростком, который был известен как хулиган, но они сказали, что не знают ни имени мальчика, ни где он живет. Все, что они могли сказать, это то, что они думали, что ему около 12 лет. Поэтому с помощью Людмилы Веня назначил встречу с директором средней школы, и они с Людмилой объяснили ситуацию. Именно тогда учителям было приказано объявить каждому классу, что Коко — особенная лиса, и если у кого-то есть какая-либо информация, которая поможет найти ее, они должны сообщить об этом. Это окупилось. Имя мальчика быстро раскашлялось, и Веня с Людмилой бросились к нему на квартиру. Они прибыли как раз вовремя, чтобы найти мать мальчика в процессе успокоительного Коко, очевидно готовясь убить ее из-за ее красивого меха. Веня оторвал Коко от женщины и выбежал на улицу с ее обмякшим телом на руках. Когда Коко вдохнула свежий воздух, она начала приходить в себя.

Коко счастливо прожила в квартире Вени и Гали еще шесть месяцев, но когда наступил брачный период, ей стало не по себе. Она начала царапать дверь квартиры и всю ночь не давала спать Вене и Гале. Очевидно, она очень хотела найти себе пару, поэтому они посоветовались с Людмилой и разработали план. Они вернут ее на экспериментальную лисью ферму для спаривания. Все сотни лисиц в эксперименте по приручению содержались в одной части фермы. Но Коко перевели в специальный дом, отдельный от эксперимента, где она могла общаться как с лисами, так и с людьми. Чтобы сгладить переход в другой дом, ее сначала поместили в человеческую половину дома, а затем со временем присоединили к другим лисам на их стороне.

Много лет Коко жила в этом доме, и Веня приезжал каждые выходные, изредка ночевал там на диване. Они также регулярно совершали совместные прогулки. Спустя годы, когда здоровье Коко стало ухудшаться, Веня и Галя вернули ее в свою квартиру, чтобы провести последние дни ее жизни в их любящей заботе.

Людмила вспоминает, как Коко «вела себя мирно и провела последний период своей жизни очень довольная и счастливая». Самой большой радостью Коко было сидеть с Веней на стуле и смотреть в окно. Однажды она спрыгнула со стула и сломала правую переднюю лапу. Вскоре после этого у нее развилась саркома кости. Веня заботился о ней, но знал, что это начало конца. Вскоре после этого у Коко случился сердечный приступ, и она умерла вместе с Веней и Галей. Похоронили ее на небольшой возвышенности в лесу, где они с Веней любили гулять.

Перенесемся еще на 30 лет вперед, в сегодняшний день. Веня до сих пор иногда бывает на могиле Коко. Команда лис продолжает усердно работать, изучая все: от любви одомашненных лисиц к людям до новых вокализаций, которые они теперь используют для выражения этой любви, до молекулярной генетики, лежащей в основе этой страсти. А отметив недавно свое 83-летие, Людмила до сих пор почти каждый день работает с этими замечательными созданиями. Ее мечта — обеспечить безопасное и любящее будущее для лисиц. «Я надеюсь, что их можно будет зарегистрировать как новый вид домашних животных», — говорит Людмила. «Однажды меня не станет, но я хочу, чтобы мои лисы жили вечно». Она знает, что это будет нелегко. Но легко Людмиле все равно. Простота никогда не имела значения. Возможно, вот что важно.

Примечание редактора: Авторы этой статьи работали вместе с Трут, описывающим свой опыт Дугаткину, чтобы создать этот рассказ от третьего лица об истории, лежащей в основе исследования Трут. Эта статья была адаптирована из книги авторов «Как приручить лису (и создать собаку): учёные-мечтатели и сибирская сказка о ускоренной эволюции», © 2017, с разрешения University of Chicago Press. Для получения дополнительной информации о результатах исследования Трут см. ее статью «Раннее одомашнивание псовых: эксперимент с фермой и лисой» в журнале за март–апрель 19.99 выпуск American Scientist .